Чем закончится колониальная эпопея на Северном Кавказе?
Русские и туземцы
23 апреля в 15:00 в Москве пройдет митинг под несколько вызывающим названием «Хватит кормить Кавказ!». Национал-демократы, его организаторы, требуют пересмотреть бюджетную политику в отношении республик Северного Кавказа. Проще говоря, урезать им дотации из федерального бюджета. Акция с такими требованиями проводится впервые. Москва видела уже много митингов, посвященных иммиграции и этнической преступности, но почему-то до сих пор никто не решался поставить на них простой вопрос: на что тратятся наши деньги на Кавказе? И надо ли их вообще тратить? Хотя такой вопрос, наверно, вертелся в голове у каждого, кто смотрел по ТВ на бразильскую сборную, специально привезенную в Грозный, чтобы потешить самолюбие руководителя Чечни.
В 2010 году доля трансфертов из федерального бюджета в Ингушетии составила 90%, в Чечне – 89 %, в Дагестане – 75%, в Карачаево-Черкесии - 69%. Дотационность республик Северного Кавказа – ни для кого не новость, вопрос лишь в том, как ее интерпретировать. Кавказские политики и эксперты пытаются сделать это в свою пользу. Они указывают, что не только их регионы дотационны: например, большие объемы финансовой помощи из федерального центра получает Дальний Восток. Их не смущает сравнивать огромные, малонаселенные и удаленные на тысячи километров от центра территории – и компактные, с высокой плотностью населения республики Кавказа, находящиеся в европейской части России.
Северный Кавказ (в особенности его восточная часть – Дагестан, Ингушетия, Чечня) имеет совершенно особый статус. Это очевидно всем. Поэтому когда нас уверяют, что между Чечней и Чукоткой нет разницы, или что отделение пары клочков горной земли приведет к дезинтеграции русских территорий (Сибирь-де отделится, а Россия сожмется до размеров Московской области)– в этом есть элемент сознательного бесстыдства. Бесстыдство проистекает из простой закономерности, особенно отчетливой в случае Дагестана, Чечни и Ингушетии: чем меньше в регионе русского населения, тем больше он получает трансфертов из Москвы. А чем больше он получает трансфертов, тем чаще руководство региона любит рассуждать «о территориальной целостности России».
В силу ряда особенностей российской истории бесстыдство сделалось важной частью политического мышления, поэтому Северный Кавказ, осколок бывшей колониальной периферии стал рассматриваться наравне с номинальной русской метрополией. Российская власть и ее апологеты, вроде Павла Данилина, пытаются уверить нас, что Северный Кавказ равноценен русской Сибири или русскому Дальнему Востоку. А вот в Британской империи никому бы в голову не пришло сравнивать, скажем, Замбию и графство Йоркшир. Даже в случае Франции и Алжира, который по своему статусу был приравнен к французским департаментам, разницу между колонией и метрополией отлично понимали: и больше 80% коренных алжирцев к моменту отделения Алжира не имели французского гражданства. К слову, Франция завоевала Алжир тогда (1830), когда Российская империя вела войну за покорение Северного Кавказа.
Мы можем сколь угодно долго уверять себя и окружающих, что между Чечней или Брянской областью или между Дагестаном и Красноярским краем нет принципиальных отличий, но этим мы не остановим хода истории. А история всех колониальных владений развивается по сходному сценарию. Сначала метрополии захватывают туземные территории, потому что это им кажется выгодным из геополитических или экономических соображений. Они наводят там свой порядок, налаживают отношения с туземными князьками, открывают школы и больницы. Но через какое-то время выясняется, что колонии начинают обходиться метрополии всё дороже: надо тратить деньги на борьбу с повстанцами, надо строить дороги, трудоустраивать быстро увеличивающееся население колоний и оплачивать растущий аппарат чиновников. Постепенно колонии становятся настолько убыточными, что метрополиям приходится от них избавляться: более дальновидные (как англичане) в свое время сделали это почти бескровно, те, кто чуть поупрямей (как французы в Индокитае и Алжире) успели как следует повоевать. Ну а некоторые, как русские, воюют и тратят деньги на убыточные колонии до сих пор.
Земляной орех и горные курорты.
Сейчас российские власти проводят в отношении Северного Кавказа курс, до боли напоминающий колониальную политику европейских империй периода их заката. Россия пытается расположить к себе кавказское население огромными субсидиями. Европейцы тоже прошли этот путь, тратя немалые деньги на развитие колоний. Лейбористы, придя к власти после Второй мировой войны, приняли закон о выделении на протяжении десяти лет (с 1946 по 1956 гг.) британским колониям 120 млн. фунтов стерлингов, очень значительной по тем временам суммы. При этом англичане не теряли надежды на то, что колонии начнут окупаться. В 1947 году они затеяли грандиозные проекты по выращиванию в Таньганьике земляного ореха и строительству трансконтинентальной африканской железной дороги. В это были вложены огромные инвестиции, но проекты потерпели крах. Земляной орех и железная дорога оказались никому не нужны. Вам это ничего не напоминает? Или кто-то в самом деле верит, что 450 миллиардов рублей, которые планируется потратить (кстати, тоже в десятилетний срок, с 2010 по 2020 гг.) на строительство горных курортов на Северном Кавказе, когда-нибудь окупятся?
Поглотив сотни миллионов фунтов стерлингов, уже к 1960 большинство британских колоний получило независимость: их поспешили списать с бюджетного довольствия, когда стало окончательно ясно, что деньги уходят в никуда, и в будущем расходы только будут возрастать.
Идут ли деньги, выделяемые на колонии, местному населению, и какая часть оседает в карманах туземных чиновников (и их европейских коллег, ответственных за колонии) – сложный вопрос. Разумеется, что-то местному населению перепадает – метрополия поддерживает инфраструктуру (дороги, связь), обучает туземцев, лечит их, обеспечивает правопорядок и безопасность. После того, как колонии были сняты с европейского довольствия, они начали стремительно деградировать: в той же Замбии к моменту получения ей независимости от Британии ВВП на душу населения отличался от аналогичного показателя в метрополии в 7 раз, по прошествии 50 лет независимого существования – в 28 раз.
Но не стоит забывать, что важнейший фактор в отношениях колонии-метрополии – это лояльность местной туземной элиты. Возможность безнаказанно пилить бюджетные деньги – залог этой лояльности. Как сказал Михаил Нейжмаков, «опасения перед дестабилизацией обстановки заставляют федеральный центр предоставлять северокавказским республикам дополнительное финансирование и при этом не предпринимать радикальных кадровых решений даже в случае вопросов к использованию этих средств на местах». Есть много схем, которые позволили бы сократить коррупцию на Северном Кавказе: например, большую часть денежных потоков проводить не по линии руководства кавказских республик, а по линии русского начальника, назначенного Москвой и не связанного клановыми и семейственными отношения. Достаточно сделать из Хлопонина своего рода генерал-губернатора, фактически переведя регионы Северо-кавказского федерального округа в режим внешнего управления. В этом случае воровать и распиливать тоже будут, но гораздо меньше. Но зато будет утрачена лояльность местных элит. Если туземные князьки утратят возможность воровать, они будут воевать. Коррупция – это не препятствие, а, напротив, важное условие стабильности в кавказском регионе.
Как лечат туземные медики.
Вообще вопрос туземной элиты – один из ключевых моментов в судьбе любой колониальной империи. Европейцы всегда испытывали дефицит управленческих кадров в колониях. Они хотели восполнить его туземцами, которым с этими целями давали образование, готовили их в колониальных и даже в европейских учебных заведениях. Предполагалось, что туземец, получив образование по европейским стандартам и неплохую по меркам колонии должность, будет лоялен метрополии. Метрополия планировала обзавестись туземными врачами, инженерами, агрономами, офицерами и чиновниками среднего звена. Но, вступив на этот путь, европейцы только ускорили распад своих колониальных империй. Если мы посмотрим на лидеров национально-освободительных движений – то практически все они – выпускники престижных военных и гражданских учебных заведений. Амилкар Кабрал, боровшийся за независимость Гвинеи от Португалии – учился на агронома в лиссабонском университете. Ферхат Аббас учился на фармацевта в Алжирском университете. Ангольский партизан Жонаш Савимби учился на медика в Португалии и на политолога в Швейцарии. Одно дело – управлять неграмотными туземными крестьянами. Другое дело – иметь дело с образованными туземцами с большими амбициями, которые неизбежно чувствуют себя ущемленными в правах и ограниченными в карьерном росте.
Но история ничему не учит. Владимир Путин считает, что «талантливые юноши и девушки Северного Кавказа должны иметь возможность получать образование в ведущих отечественных вузах на всей территории России». И эта возможность им предоставляется. Если мы посмотрим на те места в вузах, которые по квотам закреплены за выходцами из Чечни или Дагестана, то мы увидим сплошных юристов, финансистов, стоматологов. Вы думаете, что это повысит интегрированность кавказской молодежи в российское общество и упрочит связь Северного Кавказа с остальной Россией? Но почему-то Ферхат Аббас не спешил работать фармацевтом во французском Алжире… Студенты медицинского университета имени Сеченова уже воюют с нами в Ингушетии. Боюсь, что лет через десять новоиспеченные кавказские медики и юристы предстанут перед нами во всей красе.
Наиболее взрывоопасно сочетание изоляции с интеграцией. С одной стороны, туземцам дают доступ к благам цивилизации, но с другой стороны, этот доступ ограничен. Туземец может стать лейтенантом, но не полковником, он может сделать карьеру в колонии, но не в метрополии. Чаще всего ограничения носят неформальный характер, они существуют на уровне ведомственных инструкций: таких-то туда-то не брать, или брать, но в небольших количествах. Тем не менее, такие ограничения отлично осознаются туземным населением. И даже если таких ограничений нет, то у туземцев (хотя бы в силу худшего знания официального языка) всегда будут менее выгодные стартовые позиции, чем у их сверстников из метрополии. Из этого неравенства вырастают местные сообщества, осознающие собственную изолированность и особость. Кстати, лучше всего их складыванию способствуют колониальные университеты, предназначенные в основном для туземцев. В европейских колониях они были рассадниками национально-освободительной борьбы. На Северном Кавказе тоже планируется в скором времени создать Северо-Кавказский федеральный университет. Изолированность формируется и на других уровнях. Призывники из Чечни уже давно не служат за пределами собственной республики. Сейчас прекращают призывать и из других кавказских республик. А московской милиции дана «негласная установка на работу выходцев с Кавказа не брать. Ни на какие должности».
Мировой опят показывает: рано или поздно колонии приходится снимать с довольствия. Слишком накладно воевать с населением убыточных территорий за право их цивилизовывать. Не ждите благодарности. Распилив ваши деньги и поучившись в ваших университетах, туземцы начнут стрелять вам в спину. Вы всё еще хотите считать их своими согражданами?
Александр Храмов
«Агентство Политических Новостей»
http://www.apn.ru/publications/article24055.htm
