Так уж сложилось, что именно в Ингерманландии, а вовсе не в Великом Новгороде с его историческими традициями, не в территориально-близкой к Евросоюзу Калининградской области (Восточной Пруссии) и не в максимально-удаленном от Москвы Приморском крае, наиболее мощное развитие получил процесс региональной самоидентификации (identity). Этот процесс детально исследовался многими петербургскими учеными, общественными деятелями, журналистами. Поэтому не буду подробно останавливаться на его исторических корнях. Стоит, однако, подробнее остановиться на русском аспекте этого процесса, дабы опровергнуть обвинения в «иностранном», «немецком» и «финском» происхождении этой identity (автор не видит ничего плохого в «иностранном» происхождении подобной самоидентификации, но объективности ради стоит подчеркнуть ее русские корни).
Начать следует с того, что региональная самоидентификация в этом регионе всегда была своего рода смесью между «национальным» (живущие здесь, местные, аналог беларусского «тутейшие») и «интернациональным». Последнее понятие следует расшифровать подробнее – в связи с неоднозначностью его трактовки в современных российских условиях.
Стоит вспомнить, что именно на территории Приневского края бок о бок проживали славяне и угро-финны, представляя собой уникальный образец симбиоза: жили черезполосно (славянская деревня – угро-финская, снова славянская и снова – угро-финская). Все жители края – и эта традиция сохранялась не только при Новгородской республике, но частично и при Российской империи – знали язык друг друга, могли свободно общаться, торговать, ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники – особенно дохристианские (Юханнус, он же Иванов день и проч.), брали жен из соседних народов. Однако при этом народы не смешивались, не ассимилировали, сохраняя свою самобытность, уклад и традиции – именно этот факт следует признать уникальным.
Само слово «Ингерманландия» шведское (что, впрочем, не отрицает его «русскости» – ибо во-первых Рюрик со своей русью по одной из гипотез прибыл из Дании, а во-вторых, никому не мешают «не вполне русские корни» названия «Санкт-Петербург». «Ингерманландия» с этой точки зрения вполне укладывается в западничество Петра Великого, назначившего кстати, губернатором и Великим Князем Ингерманландским светлейшего Александра Даниловича Меншикова.
Кроме того, стоит вспомнить, что шведы всего-навсего использовали самоназвание местных жителей – ижор (к слову сказать, на тот момент – православных и поэтому после падения Новгородской республики подвергавшихся серьезным гонениям со стороны шведской короны). Ижоры (инкери) называли Приневье «Инкери маа» – «Ижорская земля». Шведы же, не разобравшись в языковых особенностях (в отличие от новгородцев, кстати) просто добавили корень «ланд» – тоже, собственно, «земля». Поэтому название «Ингерманландия» представляет собой исторически-лингвистический казус, что-то вроде «Ижорской земли земля».
Впрочем, есть и другое объяснение названию «Ингерманландия». Согласно легенде, эти земли получили его от имени принцессы Ингигерды, супруги Ярослава Владимировича, причисленной к лику святых под именем св. Анны Новгородской и похороненной в Софийском соборе Великого Новгорода.
Вообще вопрос русской либо угро-финской самоидентификации довольно активно обсуждается внутри группы граждан Санкт-Петербурга, именующих себя «инегрманландцами» и (для того, чтобы отличить свою identity от этнических финнов-инкери) «практикующими краеведами» (т.е. не просто изучающих историю своего края, но и творящих эту историю).
Стоит отметить, что одна часть практикующих краеведов активно ищет в своем генеалогическом древе угро-финские корни (и разумеется, находит, поскольку проживавшие веками на одной территории и постоянно перемешивающиеся народы имеют, в принципе, схожий генетический код). Эта часть практикующих краеведов особо почитает финского маршала Карла Густава Маннергейма и героя Северной Ингерманландии полковника Георгия (Юрье) Эльфенгрена. Некоторые из них изучают ингерманландский диалект финского языка.
Другая часть практикующих краеведов особо подчеркивает свои русские, славянские корни. Они, в первую очередь, изучают новгородские традиции, почитают первопроходцев-ушкуйников, Василия Буслаева, основоположника – Рюрика (и одновременно Вадима Храброго). Некоторые из них собираются добиваться канонизации Марфы Борецкой (легендарной Марфы-посадницы). Отдельно стоит упомянуть группу, занимающуюся реконструкцией новгородского языка и его северного поморского диалекта.
Необходимо пояснить, что спор о первоистоках ингерманландской identity ведется чисто теоретический, и не привел (во всяком случае, на настоящий момент) к расколу движения практикующих краеведов. Большинство участников все-таки сходится во мнении о двух (как минимум двух – упомянутых) источниках и составных частях этой самоидентификации. Тем более что с одной стороны и Маннергейм, и Эльфенгрен до революции 1917 года служили в русской армии, а с другой Новгородская республика всегда защищала угро-финнов – и ижорцев, и карел, и вепсов, и другие народы – от посягательств со стороны Швеции, Ливонии и Московии.
Свое будущее ингерманландские практикующие краеведы видят в составе северной конфедерации русских регионов, либо (в случае неблагоприятного для России развития событий) – в качестве независимого русского государства в границах либо современной Ленинградской области, либо – Северо-Западного федерального округа.
В этой связи вновь поднятая властями ранее постоянно отвергавшаяся идея об объединении Санкт-Петербурга и Ленинградской области в единый субъект Федерации – Невский край – играет на руку сторонникам автономизации.
Потому что в результате (и это ясно всем, включая федералов) образуется фактически готовое европейское государство с населением около 6 млн человек, граничащее с несколькими странами Евросоюза и фактически замыкающее разомкнутое сегодня с востока «Балтийское кольцо». Невский край по сути своей – та же Русская Ингерманландия, разница лишь в названии. Но все мы знаем, что название – вещь до определенной степени условная. В свое время Петербург с честью носил имя и Петрограда, и Ленинграда – при всех минусах этого положения. В конце концов, вопрос названия всегда можно исправить в будущем.
Проклятый XX век – эпоха мировых войн и революций, будем надеяться, ушел в прошлое. Однако только мы, граждане – в состоянии сделать так, чтобы это прошлое не вернулось. За примерами ходить недалеко: совсем недавно предыдущий президент и «гарант» Конституции РФ вещал о «необратимости реформ и демократических преобразований». И вот его преемник вполне обратил и реформы, и демократические преобразования вспять: в стране снова попирают права человека, снова – неудовлетворенные имперские амбиции ссорят нас с соседями и вчерашними друзьями, снова появились политзаключенные, итоги приватизации пересматриваются, а с неугодными бизнесменами поступают также, как с неугодными государственными деятелями и журналистами.
Тем не менее, я убежден в том, что русское будущее прекрасно, что в XXI веке действительно наступит Эра Водолея, благоприятная Руси, во время которой русские регионы или государства выйдут в мировые лидеры, оставив за собой и США, и Китай, и старую Европу, взяв в союзники восточноевропейских славян и народы Севера. Однако для этого русским предстоит преобразиться самим: в первую очередь – отвергнуть имперские амбиции, для того чтобы на равных войти в этот братский союз.
Для этого предстоит много и плодотворно работать, трудиться, не покладая рук, но главное – думать. Осознавать, для чего и на благо кого мы работаем и трудимся, строим дома и растим детей. Ответ на этот вопрос очень прост – только для себя, во имя себя и во имя своих детей. К сожалению, осознание этой простой истины – что интересы русских лежат не где-то за тридевять земель или в далеком «светлом будущем», а здесь и сейчас – еще не пришло к нам. И наше будущее напрямую зависит от той скорости, с которой мы это осознаем. Потому что в противном случае русский народ ждет участь очень многих наций и национальностей – исчезновение. Сколько таких народов исчезло с лица Земли за историю Человечества – и не счесть. А на их место всегда приходили другие, это вполне объективное развитие событий.
Еще раз стоит упомянуть, что неотъемлемой частью русского будущего (если оно, конечно, наступит когда-нибудь) является Свобода. Только свободные народы смогут ответить на те вызовы, которые ставит перед нами глобальное будущее. Рабы, пресмыкающиеся перед государством и диктатурой – обречены. По всей видимости, что история дает русским уже самый последний шанс. И не использовать его было бы до обидного глупо.
Виктор ШАВУ, практикующий краевед
Источник - http://clubb.wordpress.com/2011/04/04/русская-ингерманландия/#more-2674
